О творчестве Гумилева
Реплика на статью Павловского Пт июл 31, 2009 6:10 am
Ссылка на статью: О творчестве Николая Гумилёва и проблемах его изучения. А. Павловский.
Вы писали:
"...постепенное формирование материи, возникновение сознания, чтобы затем перейти к собственно человеческой истории. Первая разведка в этом направлении была им начата в лирике, достигнув своеобразной кульминации в «Заблудившемся трамвае», где перемежение времен и свободное обращение с пространством впервые заставили говорить о том, что Гумилев прикоснулся к серьезным философским проблемам."
Осмелюсь напомнить, что перемежение времён и свободное обращение с пространством никоим образом не свидетельствует о том, что автор прикоснулся к серьезным философским проблемам. Наоборот, такое свойственно или пустозвонам, или ненормальным, или ударившимся в мистику.
Гумилёв не заслужил ни одного из этих званий. Как уже говорилось (Основные положения-2), он использует нахально-демонстративное выпячивание нелепостей с целью привлечь внимание читателя к этому месту (произведения), как опознавательный сигнал, что здесь есть второй смысл (ибо первый – нелеп), как призыв: «Ищите второй смысл!».
Разбирать, какой же второй смысл видится нам в «Заблудившемся трамвае», здесь не место (Есть рубрики «Комментарии», «О невнимательности» и «Персидская миниатюра»(о том, что Гумилёв нарочно создавал у читателей иллюзию «лёгких стихов»))
Единственно, скажу, что я с Вами полностью согласен, что Гуми- лёв писал о формировании сознания и всей человеческой истории, и не «собирался», а «написал». Вы увидите это, если учтёте, что слово «мир» на языке Гумилёва значит «мой мир», моя боль, мои переживания, мои стремления, мои идеалы, мои успехи, мои неудачи, моя семья, одним словом, «та страна, что могла быть раем». Ахматова уничтожила его счастье обыкновенного человека, зато война с нею дала ему несравненно большее счастье – он всю жизнь (после знакомства с нею) ощущал себя бойцом на поприще духа (и не последним!).
А по поводу всей Вашей статьи могу добавить, что с творчеством Гумилёва связана, фактически, только одна проблема (остальные - худо, бедно - разрешаются, и до звания проблем не дотягивают): В МАТЕРИАЛАХ ПО ТВОРЧЕСТВУ ГУМИЛЕВА НЕ ВИДНО СЛЕДОВ ПОИСКА СМЫСЛА ИНОСКАЗАНИЙ.
. Основные Положения.
Точнее, следовало бы назвать их тезисами. Однако, в слове "тезисы" уже подразумевается, что они основные. Поэтому в названии оставляем «положения».
Эпиграфом ко всему творчеству Анненского-Гумилёва-Ахматовой (не к отдельным произведениям, а ко всему, ими созданному) может служить стихотворение Н.И. Глазкова:
Рассчитывая на успех,
Желая отразить эпоху,
Поэт сложил стихи для всех,
Жена прочла, сказала: «Плохо!».
Тогда одной своей жене
Поэт сложил стихи другие.
И оказалось: всей стране
Потребны именно такие!
1966 г.
1. Предлагаемые мною трактовки являются результатом комплексного подхода к творчеству Гумилёва. При первом появлении какого-либо тезиса (на основе анализа ОДНОГО стихотворения) – он может показаться скоропалительным, недостаточно обоснованным. Однако, постоянное применение какого-либо слова в одном и том же смысле на протяжении всего творческого пути поэта убеждает нас, что и в первом рассматривавшемся стихотворении подразумевался именно этот смысл.
2. В стихах Гумилёва нет мистики. Такое впечатление от поэзии Гумилёва создаётся по двум причинам. 1. Гумилёв с самого начала широко пользуется словами-символами. А если читать, оставаясь в пределах первого смысла слов, то его произведения приобретают (благодаря такому прочтению) черты парадоксальности, экзотичности, цветистости, мистичности, милитаристичности и т.д., начисто отсутствующие в его творчестве. В частности, Гумилёв любил пользоваться словами из мифологического словаря. 2. В позднем творчестве Гумилёв касается (разрабатывает) довольно сложных философских (точнее, морально-этических) вопросов. И суть его концепции спрятана в шкатулку из слов-символов. 3. Некоторые метафоры Гумилёва настолько необычны (например, «кремень зубчатый» - это трудновыговариваемые стихи А. Блока, написанные на бумаге в виде неровно оканчивающихся строчек), что пока мы не понимаем их смысла - они воспринимаются как мистика.
3. Стихи мастера не подразделяются на плохие и хорошие, на слабые и гениальные. Стихи мастера подразделяются на прочитанные и ещё не прочитанные (не понятые) тобой. Судить о стихах мастера, какое лучше, а какое хуже, какое слабое, а какое является шедевром, могут только те, кто ещё не прочитал этих стихов, то есть не понял, что в них написано. А тот, кто прочитал (и понял), ничего о них сказать не может - ВСЁ сказал автор.
4. Гумилёв не писал ни на исторические темы, ни на темы из европейской культуры (в частности, живопись, скульптура), ни о войне (включая «Записки кавалериста»), ни об Африке. Встречающиеся в его произведениях слова из этих сфер (вплоть до названий стихотворений: «Андрей Рублёв», «Фра Беато Анджелико», «Персей», «Юдифь», «Оссиан», «Война», «Наступление», «Египет» и т. д.) - служат всего лишь для обозначения того, что касалось лично Гумилёва, того, что мучило его и требовало выхода (хотя бы в поэтическом творчестве). В частности, словом ВОЙНА ( и сопутствующими: бой, сражение...) обозначается столкновение душ, принципов, самолюбий... Например, у Ахматовой: «Две войны, моё поколенье, освещали твой страшный путь». Война ОСВЕЩАЛА путь? Да это кощунственно по отношению к тем, кто погиб на войне, к страданиям тех, кто уцелел, кто надрывался в тылу! Слово «освещало» означает «проливало свет», разъясняло нам суть происходящего с нами. Именно такой эффект производит «война», столкновение принципов, установок, амбиций... И если о том, что Ахматова «воевала» с Гумилёвым, известно всем, то вторая война Ахматовой представляет трудности для исследователей. Чтобы хоть как-то приблизиться к пониманию этой «войны», нужно привлечь большой объём информации, разбросанной там и сям, а с учётом присущей Ахматовой склонности к конспирации и иносказаниям – наши выводы (логические) так и останутся предположениями. Поэтому навязываться с ними нам не пристало, а если кто-нибудь заинтересуется, тогда - пожалуйста, я буду только рад обсудить. По крайней мере, вывод о том, что вторая война была не с Гумилёвым, напрашивается потому, что словом «поколенье» обозначается несколько человек примерно одного возраста. Ни об Африке: Ахматова говорила Лукницкому, который интересовался всем, относящимся к Гумилёву, но высказывать свои суждения, обладая тактом учёного, остерегался, говорила Апполону Давидсону, который интересовался путешествиями (африканскими) Гумилёва: «Его африканские стихи не имеют никакого отношения к его путешествиям по Африке. Многие из них (описывающие, вроде, путешествия) написаны ДО путешествий.» И который в тексте книги «Муза странствий Н. Гумилёва» осмеливается заявить: «В это невозможно поверить!» и загрузил несчастного Ольдерогге (ведущий африканолог) писать справки, что каждая, встречающаяся в стихах Гумилёва африканская реалия соответствует действительности. И когда всё совпало, Ап. Давидсон торжествует, бьёт в ладоши: «Я ж говорил, что Гумилёв писал об Африке!» Вот до чего доводит невнимательность! Однако, здесь нет места для продолжения рассказа об этом инциденте. Смотри отдельную рубрику «О невнимательности». А сам Гумилёв писал Лозинскому 2 января 1915 года: А ведь, правда, все то, что я выдумал один и для себя одного, ржанье зебр ночью, переправа через крокодильи реки, ссоры и примиренья с медведеобразными вождями посреди пустыни, величавый святой, никогда не видевший белых в своем африканском Ватикане, — все это гораздо значительнее тех работ по ассенизации Европы, которыми сейчас заняты миллионы рядовых обывателей, и я в том числе. Ни об Италии (Норвегии, Франции…). Доказательства этому последнему тезису я пока представить не могу (и не потому, что их нет, а потому, что они – в черновиках) – работа над Гумилёвым продолжается. Фактически, круг тем Гумилёва ограничен двумя: 1. Что творится в моей семье. На эту тему написаны почти все стихотворения, все поэмы, вся проза и вся драматургия. 2. Что творится в моей стране. Стихотворения на эту тему сосредоточены, в основном, в сборнике «Шатёр» (С небольшими исключениями: «Дагомея», «Сомалийский полуостров», «Замбези»...). За пределами «Шатра» встречаются единично, например, канцона «Закричал громогласно...» 3. Во многих произведениях присутствуют обе эти темы: «Поэма Начала», «Экваториальный лес»... Других тем Гумилёв касается в единичных случаях: «Детство» - чисто философское произведение. «Новорождённому» - о своих взаимоотношениях с Верой Алперс. «Рабочий» - о своих взаимоотношениях с Ларисой Рейснер. «Замбези» - о взаимоотношениях между Блоком и Ахматовой. «Мужик» - о своих взаимоотношениях с Ольгой Мочаловой. Вот девушка выходит замуж – зачем Колумб Америку открыл? - о своих взаимоотношениях с Еленой Карловной Дебюше, и т.д.
5. О страстном стремлении Гумилёва в путешествия («Он любил Африку»). Пребывание европейца в Африке (да ещё так мало обеспеченного всем необходимым) поставляет ему целый букет удовольствий, как то: Боль, обыкновенная физическая боль, от укусов насекомых и колючих растений, от дневной жары и ночного холода, от недостатка воды или её переизбытка (когда тонешь в реке) и так далее. Страх, что нападут дикие звери или разбойники, или заблудишься, или не сможешь преодолеть всех трудностей... Трудности, присущие любому путешествию, но умноженные на неприспособленность Африки к таковым. Спросите об этом у Нарбута. У него много общего с Гумилёвым, казалось бы, и впечатления должны быть сходны. Однако Нарбут вынес из Африки только отрицательные впечатления. Ответ, действительно ли Гумилёву нужна была Африка, находим в двух строчках поэмы «Мик»: НЕ НАДО МНЕ ВОЛШЕБНЫХ СТРАН, КОГДА Б РАБОМ ЕЁ Я БЫЛ. Итак, Гумилёв рвался навстречу трудностям и опасностям (как в Африку, так и на войну) (иногда это называют бегством) с единственной целью заглушить боль от отказов Ахматовой (без неё жизнь для него не имела цены="Я знаю, что вы сильнее меня («данакиль припал за камень с пламенеющим копьём»), но я не могу молчать, наблюдая это свинство, пробравшееся к власти («..и, не узнана, целых пять дней управляла страной обезьяна». Теперь-то мы знаем, что «обезьяна» управляла страной не пять дней, а семьдесят лет), но «я спокоен, я встаю» и с книгой «Шатёр» наперевес иду на эшафот («и кажется такой нетрудной дорога, не скажу, куда»)"). И то, что он писал Брюсову: «Надеюсь в Африке найти новые слова...», более обстоятельно изложено в «Пятистопных ямбах»: И в рёве человеческой толпы, В гуденье проезжающих орудий, В немолчном зове боевой трубы Я вдруг услышал песнь моей судьбы И побежал, куда бежали люди. Куда бежали люди – На войну люди не бегут (разве только мальчишки, охваченные патриотическим порывом, стараясь улизнуть от родительской опеки), а идут (едут) организованно, в колоннах и эшелонах. Куда бежали люди, мы узнаем чуть позже, а сначала сосредоточим внимание на обстоятельствах, составляющих «песнь моей судьбы». «В немолчном зове боевой трубы» - смысл этих слов прозрачен: накал противостояния с Ахматовой не ослабевает. Люди, составляющие толпу, настолько некомпетентны, так плохо разбираются в жизни, что их выступления сравнимы с нечленораздельной, но громкой речью – рёвом. Орудия - это средства для ведения «войны», то есть некие приёмы (риторические и организационные), действие которых производит заметный эффект – гуденье. Проезжающих - художественные (поэтические) приёмы воздействия на читателя (слушателя), а также методы организации «выхода на читателя» - со временем изменяются, одни приходят на смену другим. Как известно, Гумилёв обладал и риторическими, и организационными способностями. Вот он и побежал их применять в своей «войне». И он такой не первый. У него были предшественники. Литература изобилует описаниями подобных «войн». Остаётся объяснить одно слово. Почему они все, и предшественники, и Гумилёв - «бежали»? Во-первых, потому, что в этом деле нельзя терять времени. Бывает, что упустишь момент – и потеряешь всё. Во-вторых, каждый писатель бежит к своему столу, подчиняясь известному афоризму: «Спешите делать добро!» (кажется, Ларошфуко).
6. ИСТОРИЧНОСТЬ. БИОГРАФИЧНОСТЬ. Во всех произведениях Гумилёва (конечно, исключая "Путь конквистадоров" - в этом сборнике Гумилёв писал до того, как стал (следуя обозначениям Н.И.Глазкова) "писать одной своей жене") описываются СОБЫТИЯ, либо проошлые, либо происходящие в "текущий" момент, либо будущие. Причём, описываются с завидной для большинства пишущих точностью. Только мы должны учитывать, что "сколько людей - столько мнений": Гумилёв описывал события так, КАК он их понимает.
6А. ПОДТЕЗИСОМ предыдущего является: каждое действующее лицо (включая сказочные персонажи) - это не "герой" произведения, имеющий ПРОТОТИП в жизни, а сам этот человек, которого литературоведы называют прототипом.
7. В произведениях Гумилёва нет ни одного лишнего слова, введённого, для звучности ли, для связности ли, "для красного словца" ли, для рифмы ли, или для заполнения числа слогов. Каждое слово служит одной цели - несёт нам то, ради чего написано стихотворение.
8. Подавляющее большинство текстов Гумилёва (и, соответственно, моих комментариев) очень и очень тесно связано с творчеством двух его СОВРЕМЕННИКОВ. Поэтому их НЕВОЗМОЖНО игнорировать Творчество Гумилёва настолько тесно связано с (творчеством) двух его современников, что не замечать этих связей - значит обрекать свой анализ на неполноту, ущербность, фактически, отойти от fidelity.
9. Произведения Гумилёва не поддаются анализу поодиночке. Понять можно только, воспринимая всё творчество (или хотя бы значительную часть) как ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ. Попытки анализировать изолированно какое-нибудь произведение приводят к ошибкам, когда исследователи находят в стихах Гумилёва мистику, войну, Африку, Италию, и прчее, в то время, как все они являются всего лишь ОБОЗНАЧЕНИЯМИ. Понять можно только всё сразу, или пусть не всё, но ДОСТАТОЧНО много.
10. «Джентльмен никогда не бывает невежлив без намерения». Эту известную всем английскую поговорку (получилось немного коряво – передаю своими словами) можно поставить эпиграфом к сочинениям Гумилёва. Точнее, не эпиграфом, а предисловием для желающих ПРОЧИТАТЬ Гумилёва. Потому что его произведения полны несуразностей, странностей, парадоксов, нелепостей, вплоть до абсурда. (Именно это послужило причиной большинства нападок критики, вплоть до полного развенчивания: негодный поэт!) И если в некоторых произведениях мы не видим несуразностей (прежде всего это касается больших и драматических сочинений) - то это только потому, что мы читаем их НЕДОСТАТОЧНО внимательно. А оставлять в своих произведениях нелепости - это, очевидно, невежливо. Такое нахально-демонстративное выпячивание нелепостей Гумилёв использует как опознавательный сигнал, как призыв: «ИЩИТЕ ВТОРОЙ СМЫСЛ! Он окажется богаче первого несравненно!» Кстати, Ахматова прибегала к этому средству в единичных случаях: «Китежанка», «Шехеризада идёт из сада», «Я не была здесь лет семьсот», «Памяти Вали», «Энума Элиш» и нек. др. Тем не менее, В С Е произведения Ахматовой (включая ранние) написаны с подтекстом, представляют из себя иносказания. И ей всегда удавалось заключить их в такую красивую оболочку первого смысла (она называла её шкатулкой с тройным дном), что исследователи до сих пор говорят, что в таком-то стихотворении ЧУВСТВУЕТСЯ то-то, а этом - то-то. Вместо того, чтобы признать: «Налицо иносказание. Предполагаем следующие варианты прочтения:.....» К иносказаниям люди прибегают по самым разным причинам: Цензура. Этикет. Желание устроить сюрприз. Желание утаить часть информации. Есть целый набор тем, на которые можно говорить только иносказательно. Все непрямые высказывания рассчитаны на подготовленного читателя (слушателя). Он должен достаточно свободно разбираться в излагаемом материале, чтобы заметить иносказание – раз, и понять, хотя бы предположительно, его смысл – два. Второй смысл произведения (или отдельной фразы) обнаруживается, если в его составе есть слова, имеющие как прямое, так и переносное значение. Например, словом лилия можно обозначить молодую женщину. Дуб – это крепкий (или упрямый) мужчина. В этом «или» проявилось основное свойство условных метафорических обозначений. Они не содержат гарантированного перевода. Они только предлагают тот или иной, переносный смысл. Слово глотать (книги) означает «быстро прочитывать». И так далее. Общеупотребительные условные метафорические обозначения мы рассматривать не будем - они хорошо известны по художественной литературе. Гумилёв построил свой храм поэзии на редких, странных, неожиданных обозначениях, и сделал их постоянными, точнее, перманентными в своём творчестве. Из них можно составить довольно большой список, а лучше – таблицу. Вот её начало:
№ |
слово |
Что обозначает |
"Где встречается" |
1 | Море, океан, вода | эротика | Везде |
2 | Деревья разные | Люди с аналогичными свойствами | везде |
3 | Лес | Сообщество людей | Экваториальный лес, Мик, Поэма Начала, Лесной пожар |
4 | Небо | Область духа, отвлечённых понятий | Сонет, Оборванец, Пятистопные ямбы |
5 | Туман, дым | Неясность, неопределённость, непонятность, запутанность | Сонет, У цыган, Памяти Анненского, Оборванец, Леопард |
6 | Звёзды | Выдающиеся люди | Поэма Начала |
7 | Кометы | Выдающиеся люди, непостоянные в своих привязанностях | Поэма начала |
8 | Смерть | измена | Везде, кроме «Персидской миниатюры» |
9 | Песок, песчаный | Серость, обыкновенность, отсутствие индивидуальности | Сахара, Леопард, Сомалийский полуостров |
10 | Пустыня | Место, где люди встречаются крайне редко, а в основном, попадаются существа, которые нас либо не замечают, либо хотят использовать в своих целях | Сахара, Два Адама |
11 | Луна | Красота, женщина | Мик, Пьяный дервиш |
12 | Месяц | Мужчина, играющий значительную роль в жизни женщины, избранник | везде |
13 | Вино, опьянение | Экзальтация, вытеснение всех интересов одним. | Крест, Пьяный дервиш, Творчество |
14 | Хлеб, еда | Флирт, ласки, обнимание, прикосновения | Крест, Наступление, Экваториальный лес, Записки кавалериста |
15 | Корабль, верблюд, конь | Тело человека | После победы, Заблудившийся трамвай, Сомалийский полуостров |
16 | Жираф, Волчица с волчатами, рука, трирема, парус, ятаган | Мужские гениталии | Рим, Смерть, На море, Возвращение Одиссея, Сонет |
17 | Бог | Любовь | Фра Беато Анджелико, Слово, |
18 | Христиане, православные | Люди, высоко несущие знамя любви, считающие любовь святыней (не по Фрейду, а, скорее, по Толстому) | Ольга, Мужик, Алжир и Тунис, Заблудившийся трамвай |
19 | Карта (игральная) | избранница (подсовываемая волею случая) | Крест |
19 | Карта, на которую он «поставил» | она | Крест |
20 | Земля,Волшебная скрипка | женщина | везде |
20 | Моя земля | моя женщина | После победы,Одиночество |
21 | Шар земной | она | Естество |
22 | Царица,Гиена,Рем, Император, Царь-ребёнок, Беатриче, Капитан с ликом Каина, Неизвестный (на портрете), Товарищ дивный, Агамемнон, Христос, Лаэрт, Тот другой, Жена, что слишком была красива, Голубоглазая, Блудный сын, Колумб, Спокойный и учтивый, слегка седеющий поэт. И в этом же стихотворении она обозначена как «женщина, как серна, боязлива», Фра Беато Анджелико, Китаец, Персей, Падуанский собор, Доктор в красной тоге, Генерал и поэт д`Аннунцио, Змей, Эзбекие, Ато-Гано . И в этой же поэме она обозначена принцессой, «наряды едет покупать из Дире-Дауа в Харрар». И о которой сказано: «Не надо мне волшебных стран, когда б рабом её я был». – одна эта фраза отметает все построения академических литературоведов о стремлении Гумилёва к путешествиям, Музей этнографии - по крайней мере, когда Ап. Давидсон пришёл к Ахматовой за информацией об его африканских путешествиях, она первым делом спросила: «А про музей этнографии Вы знаете?» «Как же! - ответил исследователь, - Помню наизусть!» Таким образом, нет никого (по крайней мере, никто не признался), кто понимает смысл этого обозначения, Небритый европеец, Ольга, Машенька, Толстый го |