Вторник, 24.03.19, 10:56
Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
Поиск
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Гумилев - 3

Персидская миниатюра (окончание)
 
 
10 авг. 2002 г.: Вот уже на протяжении 80-ти лет мы наблюдаем, как вся читающая Гумилева публика и профессионалы, прекрасно знающие своё дело, характеризуя наследие Гумилева, говорят о звучности, экзотичности, точнее, склонности к экзотике, точной шлифовке, изобилии королей и других великих людей и т. п. То есть, буквально повторяют все характеристики, которые применимы к персидской миниатюре. Причем, описание того, что изображено на миниатюре, очень точно, правда, образным языком, описывает содержание произведений Гумилева. Таким образом, первая часть пророчества сбылась полностью. Со второй частью дело обстоит сложнее, так как для раскрытия её смысла нужно сделать несколько логических ходов. "На обратной стороне", то есть, с той стороны, которая не видна снаружи, то есть, имеется в виду внутренность, существо. "Значок великого артиста". Поскольку на самом деле Гумилев не артист, а поэт, критик, то ясно, что этим словом он пользуется в переносном смысле, взявши от артиста всего одно свойство : он играет роль, его принимают (он выдаёт себя) не за того, кто он есть на самом деле. "Чистой" - значит, всё это время никто не знает, что это за артист, артист чего. "Как облака Тибета" - значит, речь всё-таки идёт о некоей возвышенной, отвлечённой, благородной роли ( или театре, артистом которого он является ). 19 авг. 02 Сто`ит присмотреться к тем, кто, как считает Гумилев, его ( то есть, его наследие ) полюбит. Трудно увидеть что-либо, связующее лиц, перечисленных в этом списке. Между негоциантом и придворным есть хоть какая-то связь: их выделили по роду деятельности, хотя сама эта деятельность фактически противоположна: негоциант заботится о материальном, для придворного же материальный достаток не составляет проблемы. Благоухающий же старик, кроме того, что выпадает из этого ряда должностей, задаёт нам ещё одну агадку: как это, "благоухающий"? Видимо, не имеющий дурного запаха, не испорченный, прошедший длинный путь, не запятнав себя грязью. Остаётся предположить, что это - асиндетон, и троих названных объединяет только то. что они редко встречаются в человеческом обществе. Примечание: Негоциантов тоже не так уж много. Негоциант - это не просто торговец, не мелкий лавочник, это - оптовый торговец. 21 авг. 02 "любовью острой и упорной" - такая характеристика любви говорит о том, что это не простая любовь, а любовь-труд, причем, труд не простой, а "острый" ( видимо, в том смысле, как говорят "заострить вопрос", "заострить внимание". Однако, слово "острый" имеет и второй смысл: причиняющий боль, или хотя бы беспокойство.) По крайней мере, никто из тех, кто видит в Гумилеве только "персидскую миниатюру" не может похвастаться тем, что ТАК любит Гумилева. Следовательно, речь идёт о тех, кто рассмотрел ("взглянув") её обратную сторону. Причём, слово это ( "взглянув" ), казалось бы, лишнее, ничего не добавляющее к описанию происходящего ( и так ясно, что полюбить миниатюру можно, лишь взглянув ( посмотрев ) на неё ) - подразумевает некоторое действие, должна быть произведена какая-то работа. А добавление "вмиг" говорит о том, что Гумилев считал эту работу не такой уж большой, лишь бы читатель был ГОТОВ. Я знаком со стхтв. "Персидская миниатюра" уже более пяти лет. За это время я неоднократно его прочитывал. И оно неизменно оставляло во мне впечатление "классической" ( как пишут все обыкновенные поэты ) лирической зарисовки, не совсем мне симпатичной (особенно, благодаря последней фразе). Выходит, мне понадобилось пять лет работы над Гумилевым, прежде чем я смог раскусить это стхтв. Меня сбивало с толку ещё и то, что во мнении современников ( и, особенно, многих исследователей ) Гумилев был "болезненно самолюбив". Ну, что ж. Наконец, психологическое давление ( внушение ) преодолено, и к этой сакраментальной фразе я предлагаю следующий комментарий. "старинная мечта" представляется тоже довольно странной: она может быть утолена "без упоенья, без страданья" всего лишь тем, что его полюбит какой-то "негоциант", то есть, она может быть названа, скорее, ментальной, чем витальной. А теперь, если предположить, что Гумилев на протяжении всей своей ( творческой ) жизни действовал ( писал ) в направлении осуществления этой своей "старинной мечты", то будет видно, что он "будил повсюду обожанье" не к своей персоне, а призывал каждого влюблённого "обожать свою возлюбленную", являя собой ярчайший пример этого, и почти что только об этом и писал ( "Ода д`Аннунцио", "Мои читатели", "Евангелическая церковь", "Поэма Начала", "Неслышный, мелкий падал дождь", "Новая встреча (на путях зеленых и земных)", кстати, здесь налицо не обожание , а "осатанение", "одьяволение" своей возлюбленной, что почти одно и то же) ). Причем, особая заслуга Гумилева заключается в том, что он обожал свою возлюбленную в то время, когда она была ограничена "пещерными представлениями о любви" и только он, своей любовью ( частным проявлением которой, хотя и самым действенным, было его самопожертвование ) вознёс её на почти недосягаемую для других женщин высоту, сделал "флагманом прекрасной половины человечества". Уточнение И хотя я и утверждал, что Ахматова отождествляла себя ("только как же могло случиться, что ОДНА Я ИЗ НИХ..."),вписывалась ("все мы бражники здесь, блудницы...), подчинилась обществу "Бродячей Собаки" {Это «Артистическое Кафе» располагалось в ПОДВАЛЕ}, это не совсем точно. Имеются свидетельства, подтверждающие прямо противоположное: От кормы, изукрашенной красным, Дорогие плывут ароматы В трюм, где скрылись в волненьи опасном С угрожающим видом пираты. С затаенною злобой боязни Говорят, то храбрясь, то бледнея, И вполголоса требуют казни, Головы молодого Помпея. Сколько дней они служат рабами То покорно, то с гневом напрасным, И не смеют бродить под шатрами На корме, изукрашенной красным. (не разукрашенной, а изукрашенной! А можно сказать и так: Дом - пестрей комедьянтской фуры{Из «Поэмы без героя»}) Слышен зов. Это голос Помпея, Окруженного стаей голубок. (действительно, от поклонников у нее отбою не было) Он кричит:"Эй, собаки, живее! Где вино? Высыхает мой кубок" И над морем седым и пустынным Приподнявшись (то есть, она была выше флирта, выше ИХ эротических игр) лениво на локте, Посыпает толченым рубином Розоватые длинные ногти. И, оставив мечтанья о мести, Умолкают смущенно пираты И несут, раболепные, вместе И вино, и цветы, и гранаты. Н.Гумилев "Помпей у пиратов", сб."Ром. цветы" И причины такой почти что безграничной власти Ахматовой над всеми мужчинами, кто ее знал, коренятся не так уж глубоко. Просто, она никого из них не любила, она всех их презирала, она с ранней юности, почти что с детства мечтала о принце. Гумилев на эту роль не годился: "Нет пророка в СВОЕМ отечестве" Но, обладая большим зарядом активности (пассионарности, как говаривал Лев Ник. Гумилев), Ахматова нуждалась в выходе этой энергии. Дети естественным образом расходуют свою энергию в играх. Взрослые тоже, если у них нет серьезного дела - играют. И чем активнее человек, тем больше риска ему необходимо, тем опаснее он будет балансировать на грани допустимого, возможного: см. "Игры" (сб. "Романтические Цветы"). Та же мысль, только в болеее развернутом, красочном исполнении, преподносится нам в стхтв. "Анна Комнена". …три начальные статьи из недавно начатой книги "Мир Гумилёва"; (первая статья написана всего семь лет назад (апрель 99)). С тех пор, естественно, они обрастают дополнениями, уточнениями. Я ещё не оформил их окончательно, так что представляю их отдельно, за что приношу извинения. "Мир Гумилёва" Цикл из 96 (примерно) статей, позволяющий постепенно, шаг за шагом, проникнуть в особый, ни на что не похожий, удивительный мир, который он НЕ ПОСТРОИЛ, а всего лишь описал, причём, описал настолько поэтическим, образным, как бы зашифрованным языком, что приходится проделывать большую работу не только ума, но и души, чтобы разобраться в его, на первый взгляд прозрачных, произведениях. Собственно, цикл посвящен раскрытию тайн ЯЗЫКА Гумилёва, а работу души каждый проделывает сам. Из его произведений можно узнать не только, чем жил, от чего страдал, к чему стремился, но и за что отдал свою жизнь этот необыкновенный человек. u Богушевский А.П. ПАРАДОКСАЛЬНОСТЬ СТИХОТВОРЕНИЯ Н.С.ГУМИЛЕВА "ОССИАН" И ОДИН ИЗ ВОЗМОЖНЫХ ПУТЕЙ ЕЕ ПРЕОДОЛЕНИЯ ОССИАН Сб. «Ром. Цветы» По небу бродили свинцовые, тяжкие тучи, Меж них багровела луна, как смертельная рана. Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий Упал под мечем короля океана, Сварана. Зловеще рыдали сивиллы седой заклинанья, Вспененное море вставало и вновь опадало, И встретил Сваран исступлённый, в грозе ликованья, Героя героев, владыку пустыни, Фингала. Схватились и ходят, скользя на росистых утёсах, Друг другу ломая медвежьи упругие спины, И слушают вести от ветров протяжноголосых О битве великой в великом испуге равнины. Когда я устану от ласковых слов и объятий, Когда я устану от мыслей и дел повседневных, Я слышу, как воздух трепещет от грозных проклятий, Я вижу на холме героев, суровых и гневных. Как со всей ясностью показал И.В.Силантьев в своей работе "Парадокс в системе сред­невекового сюжета", парадокс, ЗАМЕЧЕННЫЙ читателем в произведении, может послужить отправным пунктом, стартовой площадкой для раскрытия начала ищущего и творящего - творящего понимание героя и автора читателем. При этом возможно приращение художест­венного смысла, и даже открытие новых измерений смысла. Размышляя над тем, что же привлекает читателей к творчеству Гумилева, и не удовле­творяясь невразумительными ответами о звучности его стихов, о заложенной в них энергии, точнее, энергичности, о присущей им особой патетике (Ходасевич, как-то в шутку перебирая своих знакомых, кто каким языком говорит (пишет), сказал: "Гумилев говорит только о ко­ролях"), можно обнаружить еще одно свойство большинства произведений Гумилева: их па­радоксальность. Заслуга Гумилева заключается в том, что он умел самым обычным словам (которыми разговаривают с королями) придавать совершенно необычный смысл, помещая их в особый, создающий эффект парадокса, контекст. Можно, конечно, проскочить мимо: "Ах, опять этот Гумилев в своем вкусе - любитель громких слов и громких фраз!" Но кое-кого парадоксальность успевает задеть, и тогда мы задаемся вопросами, начинаем думать, и оказывается, что, если придать некоторым словам особый, отличающийся от обычного (иногда очень сильно), но не противоречащий САМОМУ ШИРОКОМУ толкованию этого слова, смысл, то в произведении появляются новые ценности, "новое эстетическое качество" (по И.В. Силантьеву). Проводить вышеуказанную работу ("ищущего начала") читателю помогает то обстоятельство, что в каждом произведении Гумилева есть некий стержень, основная идея, ось, во­круг которой вращается, на которую нанизан ВЕСЬ словесный материал. Это четвертый принцип акмеизма, так называемая эйдолология. И хотя акмеизм и был провозглашен в 1910 году, стремление следовать его принципам просматривается в творчестве Гумилева начиная от "Романтических цветов" и до самого конца. 1.Почему вести, всего лишь только вести, о битве великой, которая судя по эпитету "упругие", характеризующему спины сражающихся, может продолжаться еще очень долго, между королем океана и владыкой пустыни повергает в великий испуг равнины, которые не имеют отношения ни к пустыням, ни к океану непосредственно? 2.Парадокс, который, буквально, лежит на поверхности: устать от ласковых слов и объятий можно только в том случае, если они неискренни. 3. Устать от повседневных мыслей и повседневных дел (что значит, что они одни и те же изо дня в день) можно только в том случае, если они безрадостны. 4.Абсолютно точное повторение первых четырех слов говорит о том, что здесь име­ется и тесная логическая связь, то есть, каждодневные мысли безрадостны, так как они о неискренних объятиях. 5.И вот, заполненный (до усталости, до отказа) этими мыслями (о неискренних объя­тиях) человек возвращается снова и снова (повтор: я вижу... я слышу...) к битве героев. Пара­доксальность устраняется, если предположить, что битва героев имеет прямое отношение к его ситуации. А о чем может думать человек в его ситуации? Прежде всего о том, что же делать? Как жить дальше? Потопить свою боль в море новых удовольствий или засушить ее в
пустыне воздержания? Видимо, в его душе происходит борьба двух желаний, мучительный выбор направления дальнейшего пути: эротический, или путь воздержания. И вот эту-то борьбу и описывает Гумилев, как борьбу двух "принципов": эротического (его символом является море, океан) и "принципа воздержания" (его символизирует пустыня). Точнее говоря, нам показывают не борьбу океана с пустыней (это было бы еще дальше от человече­ской души), а борьбу их полномочных представителей. В дальнейшем Гумилев показал, что этими двумя "принципами" не исчерпываются все возможности: есть еще путь "войны", борьбы за свою любовь. Стихотворения этого ряда сосредоточены, в основном, в сборнике "Колчан". Итак, смысл фразы «Когда я устану…., когда я устану , я вижу…, я слышу…» можно изложить примерно так: Когда огорчения из-за неудач в отношениях с Ахматовой (как известно, Ахматова не скупилась на проклятия) достигают критической силы («устану») - тогда я (Гумилев) начинаю понимать, почему. В её душе принцип моря (Океана! То есть, более «морским» быть невозможно) борется с принципом пустыни (воздержания, точнее, нежелания половой близости) и побеждает. В свете вышеизложенного удается объяснить и мрачность картины, с которой начина­ется стихотворение (луна - символ красоты, женщины), и происхождение страха равнин. Равнины - это полные обычной жизни места (то есть, люди), где оба принципа находятся в естественном равновесии, когда люди не придают какому-либо из них особого значения, как бы не замечают их. А когда протяжноголосые (то есть, об этом быстро не скажешь) истории выявляют им наличие и борьбу этих могущественных принципов - они начинают бояться и за свое безмятежное существование. По-видимому, Кухулин, будучи воином ЗЕЛЕНОГО Эрина, и является здесь представителем равнины. А поскольку то, что он упал под мечом ко­роля океана подается здесь как исторический факт, то эта равнина должна была иметь ме­сто в реальной жизни автора. Вспенённое море вставало и вновь опадало - в их отношениях периоды взлёта (эротической близости) и отчуждения (с её стороны), действительно, имели место. Но где? В его душе, или, может быть, в её? Гумилев НИКОГДА не «разлюблял» Ахматову. Значит, все эти коллизии происходили в её душе. Сивиллы седой заклинанья - Это её поэзия. Цветаева называет их (её стихи) воплями, Гумилёв - нытьём, и таких характеристик предостаточно. А в хакасском языке, например, стихи и заклинания обозначаются одним и тем же словом кибелис. "Героя героев" - это значит, что этим путем, путем воздержания, могут следовать только, действительно, герои. Мотив прихода смерти, встречи со смертью, очень часто встречается у Гумилёва. А в стхтв. "Сонет", открывающем сб. "Ром. цветы" и являющемся своеобразным эпиграфом ко всему сборнику, мало того, что тоже подразумевается, что бывают разные виды смерти, так ещё и звучит призыв: "Я зову любую", в результате чего он "лилию добудет голубую". ...например, слово "смерть" применяется Гумилёвым, как минимум, в четырёх разных смыслах, каждый из которых заостряет наше внимание на кончине, гибели, смерти одной из струн человеческой души. сб. "Ром.цветы" СМЕРТЬ Нежной, бледной, в пепельной одежде Ты явилась с ласкою очей. Не такой тебя встречал я прежде В трубном вое, в лязганье мечей. Ты казалась золотисто-пьяной, Обнажив сверкающую грудь. Ты среди кровавого тумана К небесам прорезывала путь. Как у вечно жаждущей Астреи, Взоры были дивно глубоки, И неслась по жилам кровь быстрее, И крепчали мускулы руки. Но тебя, хоть ты теперь иная, Я мечтою прежней узнаю, Ты меня манила песней рая, И с тобой мы встретимся в раю. Это стихотворение полно вопросов, загадок, странностей, противоречий. Во-первых, что это за два вида смерти ("...не такой тебя встречал я прежде...ты теперь иная...")? Во-вторых, почему под "дивно глубокими взорами смерти "кровь неслась по жилам быстрее, и крепчали мускулы"? В-третьих, если это (ответ на второй вопрос) - противоядие, противодействие, отпор смерти, то тогда почему он о ней мечтает, как прежде, так и теперь? В-четвёртых, почему столь безапелляционно заявляется, что смерть приводит в рай, с такой же определённостью, как, например, можно сказать, что созревшее яблоко обязательно упадёт? Загадка: Что же это за смерть такая, что "манила в рай" (это ещё можно допустить, не выходя из обычного смысла слова смерть) и в то же время "с которой он ВСТРЕТИТСЯ в раю"?! С какой смертью, точнее, со смертью чего можно встретиться в раю? Итак, ясно, что, как смерть, так и рай здесь не простые, а символические. Представление о смерти, как об измене (измена = смерть любви), (а для лиц, не имеющих партнёра, секс без любви приравнивается смерти), встречается и в других произведениях ("Змей", Наступление","В пути","Африканская ночь","Сомалийский полуостров","Дагомея","Лесной пожар","Я и Вы", "Товарищ"). "...Среди кровавого тумана..." "тумана" - значит, в бессмысленной, непонятной, полной неосмысленных действий, жизни. "кровавого" - значит губительного, несущего смерть. Странность (правда, относится она, скорее не к Гумилёву, а к категориям, которых он касается): Каким же это образом смерть (подразумевается смерть души) может "к небесам прорезывать путь"для этой самой души? Но в том то и дело, что в рай можно попасть разными путями, важно ОДНО, чтобы этот путь был "узкий" (из притчи) "...Я мечтою прежней узнаю..." - сложный лингвистический оборот, означающий: "Нахожу сходство с прежней мечтою". Исходя из того, что от предпоследней к последней строчке происходит переход от прошедшего времени к будущему, следует, что "манила" прошлая, бывалая смерть, а "встретимся в раю" с теперешней, настоящей, нежной и бледной. "Крепчали мускулы руки" - если это рука, сжимающая оружие, то почему она одна? В русском языке принято говорить, что оружие держат в руках, а не в руке (подчёркивая тем самым, что на борьбу мобилизован весь верхний пояс). Например, на допросе свидетель(ница) скажет: "Да, я видел(а), что у него в руках был пистолет (нож)". Итак, в этой фразе говорится о том, что происходит с мужчиной, когда у него "кровь бежит по жилам быстрее". Любой из аргументов, приводимых в защиту предлагаемой здесь трактовки Гумилёва, взятый по отдельности, звучит слабо и неубедительно, но рассматриваемые ВСЕ ВМЕСТЕ, да ещё с привлечением Ахматовой (после 1921 г.)( см. "Раскат стихающего грома") - они становятся такими естественными, обретают магическую силу органического единства, и уже даже как-то не верится, что кто-то может НЕ ЗАМЕЧАТЬ, точнее, просто не желает замечать, второго смысла. Конечно, если привлекать к рассмотрению только одно или два стхтв., то предлагаемые здесь вторые смыслы часто выглядят бледно и кажутся "притянутыми за уши" по сравнению с естественным и немного парадоксальным (для пикантности) первым смыслом. Но когда некоторые художественные приёмы и символы, обозначающие сложные философские и моральные категории, переходят из стихотворения в стихотворение, из сборника в сборник, и в конце концов свыкшемуся с ними читателю предлагается такое, что иными средствами и выразить невозможно ("Детство","У цыган","Леопард","Дагомея","Египет",...), тогда не замечать их, пренебрегать ими, отказываться от них - значит отказываться от возможности заглянуть в душу человека с безнадёжно раненым сердцем. v Богушевский А. П. СТИХОТВОРЕНИЕ Н.ГУМИЛЕВА "СМЕРТЬ": ПРОТИВОРЕЧИЯ ИЛИ СОЗВУЧИЕ? СМЕРТЬ Из сб. "Романтические цветы" Нежной, бледной, в пепельной одежде Ты явилась с ласкою очей. Не такой тебя встречал я прежде В трубном вое, в лязганье мечей. Ты казалась золотисто-пьяной, Обнажив сверкающую грудь. Ты среди кровавого тумана К небесам прорезывала путь. Как у вечно жаждущей Астреи. Взоры были дивно глубоки, И неслась по жилам кровь быстрее, И крепчали мускулы руки. Но тебя, хоть ты теперь иная, Я мечтою прежней узнаю. Ты меня манила песней рая, И с тобой мы встретимся в раю. 1905 1. Посвященное такой, казалось бы, мрачной теме, все стихотворение проникнуто каким-то радостно-оптимистическим духом и написано в бодром, приподнятом тоне. Нарушают эту общую идиллию только слова "бледной", что не так уж страшно и свойственно многим здоровым людям, "в пепельной одежде", что, скорее, воспринимается как "в одежде не было ничего вызывающего", и "кровавой», причем, этим словом характеризуется не смерть, а обстановка, ей противопоставляемая. 2. Речь идет не об одной, а, по крайней мере, о двух смертях, прежней и
новой (или, по крайней мере, претерпевшей изменения). А поскольку "двум
смертям не бывать, одной смерти не миновать", приходится предположить, что либо прежняя смерть - это и не смерть вовсе, а всего лишь угроза смерти (такое словоупотреб­ление бытует в русском языке), либо, что словом смерть обозначена не смерть физическо­го тела, а какая-то другая смерть, окончание чего-то почти столь же важного, как и сама жизнь. 3. Первое предположение снимается следующим образом: если прежняя
смерть - это угроза настоящей обычной смерти тела, то тогда словами "неслась по жилам кровь быстрее и крепчали мускулы руки" (следующими после описания угрозы смерти) обозначена мобилизация сил организма на ОТПОР смертельной угрозе - и в то же время о ней говорится как о манящей, да не куда-нибудь, а в рай, как о прорезывающей туда путь, как о мечте, как о чем-то золотистом, одним словом, о чем-то таком, чему давать отпор не хочется. Можно еще поспорить, мол, мы же люди сознательные, можно усилием воли преодолеть все эти "золотистости" и мобилизовать силы на отпор смерти. Но само по­строение фразы "и неслась по жилам... и крепчали... " говорит, что это процесс ЕСТЕСТВЕННЫЙ. 4. Сначала попробуем определить, что же обозначено "смертью прежней", так как её описанию уделено 75% объема стихотворения, а новой - только 37%. Три ее свойства, заключенные в словах 1) "Ты манила песней рая" - (цель) 2) "К небесам прорезывала путь" - не для себя же! Значит, к небесам
прорезывала (путь - узкий) путь для того, к кому пришла. - (средство) 3) "Как у вечно жаждущей Астреи взоры были дивно глубоки" - это значит, что она была полна желания, влекла к себе - (пpeдcтaвляeт цeнность сaма по себе) То есть, то, что она представляет из себя одновременно и цель, и средство, и самостоятельную ценность - по­зволяет предположить, что этим словом обозначена жизнь. Фразы же "обнажив сверкающую грудь", "Как у вечно жаждущей Астреи взоры бы­ли дивно глубоки" - так явственно говорят о половом влечении, что слово жизнь прихо­дится дополнить определением "половая". А эпитет "золотисто-пьяной" указывает на до­вольно-таки большую свободу нравов в этой жизни. "В трубном вое, в лязганье мечей" - партнера приходится себе отвоевывать. 5. Остается ответить на вопрос, как это "среди кровавого тумана к небесам прорезывала путь"? Примеры использования слова "кровавый" в смысле губительный, вредонос­ный, а слова "туман" в смысле неясность, неопределенность, неосознанность - у Гумилева бесчисленны. Таким образом, получается, слегка отдающая менторством, мысль: неосоз­нанная, рассеянная половая жизнь губительна, но возможен в ней и другой, узкий (проре­зывала) путь, ведущий к небесам. 6. И теперь ясно, почему о новой смерти сказано так мало (фактически, вся ее харак­теристика сводится к тому, что она ИНАЯ, то есть, в ней отсутствует ”губительность" прежней). 7. И, наконец, последняя странность: почему жизнь названа смертью? Что кончается в человеке в связи с половой жизнью? Невинность, девственность. Невосстановимые ка­чества. w Богушевский А. П. ДВА ПРОЧТЕНИЯ СТИХОТВОРЕНИЯ Н.С. ГУМИЛЕВА «КРЕСТ» Сб. «Ром. Цветы» КРЕСТ Так долго лгала мне за картою карта, Что я уж не мог опьяниться вином. Холодные звезды тревожного марта Бледнели одна за другой за окном. В холодном безумье, в тревожном азарте Я чувствовал, будто игра эта — сон. «Весь банк, - закричал, - покрываю я в карте!» И карта убита, и я побежден. Я вышел на воздух. Рассветные тени Бродили так нежно по нежным снегам. Не помню я сам, как я пал на колени, Мой крест золотой прижимая к губам. «Стать вольным и чистым, как звездное небо, Твой посох принять, о Сестра Нищета, Бродить по дорогам, выпрашивать хлеба, Людей заклиная святыней креста!» Мгновенье... и в зале веселой и шумной Все стихли и встали испуганно с мест, Когда я вошел, воспаленный, безумный, И молча на карту поставил мой крест. В первом чтении, если не придавать некоторым словам второго, особого, тайного смысла, в тексте стихотворения просматривается несколько парадоксальных моментов, которые, собственно, и привлекают читателя, выделяя его из множества произведений об игроках: 1. В сцене целования креста на коленях отсутствует психологическое обоснование внезапного перехода от абсолютной преданности Христу к неприятию его заповеди, нищеты и к принятию "мгновенного" решения предать Христа, продать его символ - крест. 2. Реакция зала на такой, в общем-то заурядный, случай (в описываемом обществе проигрывают и не такие мелкие вещи, как крестик!) представляется неадекватной, неоправданно сильной. Указанные противоречия, а также несколько мелких, на которых здесь нет смысла заострять внимание, заставляют переосмысливать это стихотворение до тех пор, пока не будет найден более или менее удовлетворительный вариант объяснения. Вариант, по которому наличие противоречий приписывается недосмотру, недостаточному умению, или просто стремлению автора к громким словам, эффектам (или хотя бы попустительскому отношению к ним), следует признать неудовлетворительным. Подсказкой, воодушевляющей читателя на поиски второго смысла, являются слова "... что игра эта - сон", которыми автор намекает, что речь идет не о простой карточной игре. И разве ослабляется опьяняющее действие вина на человека из-за того, что тот терпит постоянные неудачи? Предположим, что выбор карты - это выбор избранницы. Она же, облеченная подобной честью, обозначается как звезда. Тогда понятно, что каждая из целой их последовательности не оправдала надежд ("бледнели одна за другой"), и они (их аромат, их вино) теряют свою опьяняющую силу. И он начинает понимать, что это не тот путь: такая жизнь - это сон. И вот он встречает ОДНУ, ради которой можно пожертвовать ВСЕМ, что у него есть ("Весь банк покрываю я в карте!"). Получает отказ ("карта убита"), но остается у нее в плену ("я побежден"). В этом стихотворении Гумилев вводит в обиход еще один символ: еда отныне (почти всегда) в его произведениях означает общение с сексуальным партнером, флирт. Основанием для такого словоупотребления служит то, что не так уж редко половое влечение называют жаждой, голодом. Крест тоже приходится признать символом. Иначе пришлось бы признать, что стихотворение посвящено ОПИСАНИЮ КОЩУНСТВЕННОГО ПОСТУПКА, что противоречит сути ”изящной словесности”, и совершенно невозможно для Гумилёва. Мы говорим "Крест тяжелый!”, имея в виду всю сумму трудностей, испытаний, невзгод, встречающихся на нашем пути, другими словами, именно то,: что и составляет ЖИЗНЬ. Таким образом, "не помню я сам, как я пал на колени, мой крест золотой прижимая к губам" значит, что он без памяти влюблен в жизнь, в свою жизнь, он преклоняется перед ней, а каким образом он к этому пришел - неважно. И опять он поставлен пред выбором. Или вести прежнюю жизнь, довольствуясь общением со случайными партнерами ("выпрашивать хлеба"), ИЛИ посвятить той, которая отвергает его, всю свою жизнь, со всем, что наполняет, составляет ее. Он сделал блистательный выбор. Он выбрал второе: "на карту поставил мой крест”, причём, золотой, то есть в его жизни радостей было больше, чем тягот. И вот это-то и повергает в изумление всех, кто об этом узнает. Дополнение1. «Стать вольным…и…выпрашивать хлеба»? Как раз наоборот, в этом случае он становится в полную зависимость от тех, кто может дать или не дать ему хлеба. Парадоксальность устраняется, если понимать под словом «вольный» свободу от того плена, о котором он говорит в стихотворении «Маскарад». Дополнение2. В тексте стихотворения встречается два раза подряд примененное слово "нежный": "...тени бродили так нежно по нежным снегам”. При поверхностном анализе это обстоятельство говорит не в пользу умения автора "складывать стихи". Более детальный анализ позволяет выяснить, какие именно цели преследовал автор, вводя подобный диссонанс. Описание того, что он увидел "выйдя на воздух”, непосредственно предшествует сцене целования креста, сцене признания в любви к жизни, сцене, являющейся ключом к пониманию всего стихотворения, и несет двоякую нагрузку. Во-первых, оно подготавливает читателя к восприятию того, КАКОЙ он видит жизнь, свой золотой крест. Во-вторых, как всегда у Гумилева, повторяющееся слово служит сигналом, предупреждением: Смотри в оба! Не проморгай самое интересное! Обратим внимание, что и без того удвоенная характеристика ("нежные", "нежно") еще дополнительно усиливается введением местоимения ТАК. И все это о чем? О снегах и каких-то "рассветных тенях". Совершенно ясно, что о рассветных тенях в прямом смысле здесь речи не идёт. Во-первых, естественное освещение на рассвете не дает теней, а если это тени от фонарей - то тогда они не могут "бродить". Таким образом, повторение слова "нежный", буквально режущее слух читателя, призвано играть более значительную роль и решать более важные задачи, чем обеспечивать простую плавность, текучесть стиха. Введением этого усиленного парадокса автор ЗАСТАВЛЯЕТ читателя построить собственную модель, собственное понимание того, что это за снега и рассветные тени.